Лестница грёз (Одесситки) - Страница 80

Я не такая, я жду трамвая. Но и отставать от других не хочется. Только красавица – и никаких гвоздей. А как иначе? Из подкладки старого плаща, ярко-красного шёлка в белый крупный горох, бабушка (я ей помогала) сшила мне первую в жизни узкую юбку и кофту по фигуре. Ходила в них – боялась глубоко вздохнуть, а то еще треснут по швам. Ещё и широченный пояс, чтобы подчеркнуть талию, крепко затягивала. До Людмилы Гурченко я, честно признаюсь, не дотянула совсем немного, какие-то несколько сантиметров. Слухам о том, что у неё талия вроде всего 42 сантиметра, в нашем солнечном городе не очень-то верили. Если даже у такой «шкили-макароны», как я, – 49, но 42?! Совсем, что ли, ничего не кушала, изводила себя голодом или природа так щедро одарила?

О декольте я вообще молчу, стоило бабке отвлечься по каким-то делам, я ещё его увеличила. Щёлкнула ножничками, и декольте как у Брижит Бардо. Бабка ужаснулась, корила себя, как это она не рассчитала? Вроде примеряла. А мне так в самый раз, ну точь-в-точь, как у Анжелики, маркизы ангелов. Только где теперь добыть бюстгальтер под такое «дэкольтэ». На нашем одесском толчке я видела подобные у спикульш, да больно цена кусачая. За что платить такие деньжищи? За две чашечки с поролоном и застёжку? Через пару часов, призвав на помощь известную пословицу о голи, которая на выдумку хитра, я уже крутилась перед зеркалом с причёской Анжелики и бюстом Софии Лорен в новом бюстгальтере. Наряд дополнили новые босоножки на каблучке. Подкрашенные глазки и губы; все, можно топать на седьмую станцию Большого Фонтана заправлять сифоны. Но не это главное, на кухне было про запас еще несколько полных сифонов, главное – выгулять новый наряд, достойный королевы. Бабка как увидела меня при полном параде, руками замахала:

– О, господи, разве можно в таком виде на у лице появляться? И я, старая дура, тебе потакаю, на удочку попалась. Алка с мамой меня прибьют. Снимай, не позорься. Тебе ж проходу не будет, засмеют.

– Бабуля, ты лет на сто отстала. Юбку, по большому счёту, хорошо бы ещё подкоротить.

– Куда ж ещё? И так скоро колени наружу выползут.

– Вот и хорошо, теперь так модно, все носят выше колен.

– Куда же ещё выше? Ты как верста длинная.

Прикид действительно был вызывающий. Я долго крутилась перед зеркалом, и так, и сяк, и всё же решилась: будь что будет. Кто меня здесь увидит, на наших фонтанских «высырках»?

Подхватив авоську с сифонами, я рванула на седьмую станцию, внутренне борясь сама с собой, со смущением от явно экстравульгарного одеяния. Гордо топала, стараясь не обращать ни на кого внимания. Впрочем, мне повезло, людей на у лице не было, попрятались от пекла. Навстречу попался лишь какой-то дядька с пивом и бычками, да раскалённые железные трамваи проносились, обдавая жаром. Дядька тот, правда, посмотрел на меня косо, даже, мне показалось, зло ухмыльнулся, но я метеором проскочила мимо него. Очередь на заправку сифонов растянулась вдоль всего магазина и змейкой сворачивала в переулок. Собрав за получасовое стояние пристальные взгляды толпы на своей неотразимой персоне, особенно самого заправщика, я отправилась на рыночек купить себе пару персиков. Тут уж меня ждала еще более пронзительная оценка – сверху вниз и наоборот. Наряд производил эффект, которого я не предполагала. Особенно оживились торговцы свежей рыбой, в большинстве своем местные рыбаки, все как один, они стали предлагать связки с бычками и глосиками.

– Оце рыбка так рыбка, скумбрия качалочка. Куды ж ты плывёшь? Бери за полцены. Та шо, бери за так, я тебе до дому йи прынесу сам почищу и пожарю сам. Ох, и вкусная ты рыбка!

Они дружно ржали, как лошади, буквально пожирали меня глазами. Больше всех усердствовал мужичок в линялой тельняшке с грязным фартуком поверх, в подранных галифе и галошах на босу ногу, перед которым на прилавке лежала разложенная по кучкам тюлька. От их наглых взглядов я сначала растерялась, а потом быстро рванула на противоположную сторону улицы, не оборачиваясь и едва не плача. Про персики я и забыла, поскорее бы смыться. Вот идиоты, в центре никто бы на меня и внимания не обратил, там такие мадам, в таких одеяниях прогуливаются – и ничего. А здесь эти деревенские придурки… И этот мужик противный в грязном фартуке, он даже пытался прикоснуться ко мне.

– Девушка, извините! Девушка! – громко окрикнул меня кто-то. – Подождите, не убегайте.

Я летела, как угорелая, но спиной почувствовала, человек меня догоняет. Вот он уже поравнялся со мной и вдруг перегородил дорогу. Передо мной стоял невысокий мужчина неопределённого возраста, но явно не юноша. Белая рубашка с погончиками говорила о том, что её хозяин – водоплавающий в каких-то чинах. Я по правде в этом не очень-то разбиралась. Смотрела на него и не могла понять, где я его уже видела. Лицо его мне показалось знакомым.

– Разрешите представиться: Всеволод Иванович. Можно вас проводить…

Только этого мне и не хватало, ему бы о вечном уже думать, а он просится провожать меня, да ещё лыбится. Ну, хоть не хамит, как другие. Напхать ему мне как-то неудобно, не за что пока, хотя и стал посреди дороги.

– Не нужно меня провожать, я и без вас дорогу знаю. Не заблужусь. Но дядька, видно, не собирался отступать.

– Извините, я вас приметил, еще когда вы на заправку торопились. Вы меня поразили, честно скажу сразили, что называется, наповал. Я за вами по рынку ходил. Как вас зовут?

Вот нахал, что он мелет? Зачем?

Я стала рассматривать его так же нахально. Интересно, сколько ему лет? Светлые, очень тонкие волосы, скорее пепельные, чем седые, ничем не примечательное лицо, обыкновенное, простое. Глаза тоже светлые, голубые, как будто бы немного выцвели, тонкие губы, и золотая фикса поблескивает с краю рта. Не толстый, живот подтянут, от моего пристального взгляда смутился, приподнял плечи, румянец залил загоревшую на лице кожу. Я мысленно отметила: загар заканчивается на уровне шеи, дальше кожа белая. Значит, не отдыхающий, те всем телом загорелые. Похоже, он ровесник моего дядьки Лёни.