Лестница грёз (Одесситки) - Страница 65

Уже выходя из комнаты, я услышала от Светланы Георгиевны в свой адрес почти комплемент: что эта девчонка забыла в нашем институте? Сами же приказали отсеять одесситов, а теперь, выходит, я одна виновата. В голове звучали Алкины любимые поговорочки: факир был пьян, и фокус не удался, жизнь – борьба, в борьбе счастье. Сначала нужно бабушку обрадовать, потом к маме поехать.

Бабка была вне себя от счастья и напекла, и наготовила.

– Спасибо Этери, дай бог ей здоровья.

– Угу, – я ела вкуснючее жаркое и запивала компотом.

– Беги, маму обрадуй! – она чмокнула меня в черепушку. – Рада?

– Очень.

– Очень… Сколько людей мечтают поступить, а ты что-то без энтузиазма говоришь.

– Баб, да не мое это, не хочу учиться в этом институте, и, пожалуйста, никому не говори, куда я поступила. Хорошо? На следующий год в другой буду поступать или переведусь.

– Ненормальная, вся в своего батьку. Тот всю жизнь метался. Матери не вздумай нервы портить. Люди ей помогали, а она теперь нос кверху задрала.

Я чувствовала, что могу сорваться в любую минуту. Всё во мне клокотало. С каменным лицом открыла дверь на мясоконтрольную. Завидев меня, все, кто был, на губах заиграл в мою честь туш. Кто-то из женщин воскликнул: она ещё не до конца понимает, какое это счастье поступить в институт. Мама, глядя на меня в упор, побледнела: что случилось?

– Всё нормально, мамочка, о'кей, я студентка. Бабуля знает, Алке позвонила.

– Анечка, я же говорила, все будет в порядке, даже думать не о чем, – Этерия Фёдоровна обняла маму. – Давайте лучше отметим. А ну, студентка, беги за шампанским, с тебя причитается.

– Оля, бежать никуда не надо, всё заготовлено.

Все дружно в кабинете заведующей накрыли стол, немного выпили красного вина, закусили домашним сыром, сальцем и кровяной колбасой.

Настроения, однако, у меня не прибавилось. Провожая, мама еще раз переспросила, все ли в порядке, мое лицо с выражением застывшего огорчения ей явно не нравилось.

– Да не волнуйся, я просто очень устала. Галка Рогачка едет в деревню к бабке на недельку. Недалеко, в Беляевку, там, она говорит, красавица речка Турунчук. Ты меня отпустишь?

– Ой, Оля, не надо на речку, опасно, там такое быстрое течение. Это там, где Днестр?

– Ну, мамочка, пожалуйста, я же плавать умею.

Так случилась в моей жизни первая встреча с дивной речкой Турунчук, которая меня просто очаровала, и я полюбила её на всю жизнь.

Ранним утром первого сентября я села в 18-й трамвай и впервые проехала мимо своей школы. Там уже собирались ученики и их родители, идут со всех сторон, все нарядные, с букетами. Как я мечтала скорее эту школу закончить, а сейчас защемило, больше никогда туда ходить не надо. Грустная, вышла на остановке, которая называлась «Переулок Александра Матросова», это в самом начале Большого Фонтана. На всём нашем потоке оказалось только трое одесситов, двое мальчишек Заг и Финкель и я. Все остальные – приезжие, они жили в общежитии и уже все между собой подружились. Лишь наша троица держалась особняком. Недолго думая, мы пошла во двор покурить, порассказывали друг другу, кто где живет, какую школу заканчивали, в общем, первое поверхностное знакомство.

В большой аудитории еле все разместились. Узнали, что декан нашего факультета будет читать нам политическую экономию. Потом подтянулись и другие преподаватели, в том числе и моя любимица математичка с профессором. Она даже мне улыбнулась, и я видела, как она всё время на меня посматривает. Самыми последними зашли преподаватели с кафедры физкультуры. Вот здесь я чуть не залезла под стол. Среди них был мой мучитель, бывший тренер по волейболу в 7-й спортшколе Бергер Михаил Иосифович. Только бы меня не узнал, я почти мордой уткнулась в стол, закрыв лицо руками.

Сначала они поинтересовались, у кого из ребят уже есть спортивные разряды, предложили записываться в секции и продолжать заниматься. Те, кто это уже сделал, освобождается от посещения физкультуры. И вдруг я услышала, как Бергер произнёс мою фамилию: а кто здесь Приходченко Оля? Мальчишки с двух сторон стали меня расталкивать. Пришлось подняться. Бергер хлопнул в ладоши: какими судьбами ты здесь, моя дорогая и любимая? Весь поток развернулся в мою сторону Выпучив свои и без того глаза навыкате, он улыбнулся: ну, вот, от меня никуда не скроешься.

Тут как раз прозвенел первый в моей студенческой жизни звонок, и Михаил Иосифович, поманив меня указательным пальчиком, ехидно улыбнулся:

– Так как ты здесь очутилась, дитя моё, что тебя сюда занесло? Только не говори, что из-за любви к сельскому хозяйству.

– А если даже так?

– Ольга, не выпендривайся! Чего ко мне не обратилась? В любой институт в Одессе устроил бы. Спортсмены всюду нужны, честь вуза защищать. Списки ректору подаём – и нет проблем. Как ты сюда прорвалась?

– К вашему сведению, не с чёрного вх ода, сама всё сдавала. Правда, пытались отшить, одесситов в этом сельхозе не балуют, но не получилось.

– Хочешь перейти? Куда ты хочешь?

– Никуда я не хочу Удобно, близко от моего дома, далеко тащиться не надо, а экономика всюду одинакова.

– Ну, если только рядом с домом… Важная причина. Знаешь, включу я тебя в список и освобожу от колхоза. Что тебе там делать? Дорогу в зал на Ласточкина не забыла? Все, жду тебя завтра на тренировке. За «Буревестник» будешь играть.

– Нет, Михаил Иосифович, я со всеми на уборочную. Некрасиво как-то получится, если не поеду. А на секцию обязательно ходить буду.

– Ладно, езжай, только руки береги и колени. Тогда до встречи через месяц.

На следующее утро из ворот нашего института дружно в рядок выехали грузовики со студентами. Мы, пока ехали по городу во всю глотку горланили песни. Маршрут был недолгим, нас ждал учхоз имени Трофимова. Выгрузились у двухэтажного здания общежития, потом долго ждали коменданта. Наконец она объявилась и открыла давно непроветриваемое помещение. На первом этаже, там, где размещались туалеты и душевые, все двери были заколочены досками. И на втором то же самое. Пришлось бегать на улицу, где в метрах двадцати стоял деревянный домик с яркими буквами «Ж» и «М». Ещё днём можно было изловчиться и не вляпаться в остатки человеческой жизнедеятельности, а попросту в говно. Но вот если приспичит вечером или ночью… Ни одной лампочки Ильича, даже патроны и выключатели для них не были предусмотрены.