Лестница грёз (Одесситки) - Страница 63

Я влетела в аудиторию, как раз когда на досках писали варианты. Все места были заняты, моя спасительница усадила меня на своё. Для этого отодвинула стол от первого ряда, и я очутилась совсем одна напротив проверяющих. Ни о каких шпорах даже речи быть не могло. Руки тряслись, мне казалось, что я ничего не знаю. И только улыбка и рука на моём плече этой доброй феи, которая меня успокоила, несколько раз повторила, что у меня в запасе целых четыре часа, привели меня в чувство. Когда решила первую, совершенно не сложную задачу, она заглянула в мой лист и утвердительно кивнула головой. Остальные примерчики я тоже пощёлкала, как семечки. И теперь, развалившись на стуле, вертела головой и рассматривала окружающих.

Я даже не заметила, как какой-то парень, сидящий сзади в солдатской форме, стырил мой лист. Заорать, что он украл, значило вместе с ним вылететь из аудитории. Попросить новый тоже страшно, ведь моя контролёрша видела, что я уже всё написала. Передо мной лежали только черновики, и слёзы уже застилали глаза. Не помню, как это у меня получилось, но, как только проверяющая ушла в конец аудитории, я развернулась и выхватила свой листок у этого негодяя. Меня всю колотило, лист был измят. Но он хоть был у меня – с печатью наверху.

– Сдавайте свою работу что вы её мнёте, не нервничайте, все хорошо, – вернувшись, проверяющая подошла ко мне вплотную. – Все, вы свободны.

Я вышла из аудитории, как во сне. Так же, в полной прострации, пришла домой. Бабка подумала, что я завалила экзамен или меня не допустили. Говорить не могла. Только после горячего чая всё по секрету выложила. Бабка поцеловала меня в темечко, вздохнула: вся в Соцкого пошла, тому в жизни не везло, да и твоей маме не очень. Тебе есть в кого невезучей быть. Но не сдавайся.

– Не дрейфь, Олька, – бабушка нежно гладила мои волосы, – в армию тебе не идти! На вечерний куда-нибудь поступишь, как другие. Иди лучше ноги мой, я воды нагрела. Смывай свои знания.

По письменной математике я получила четвёрку. Может, все-таки какую-то ошибку сделала или лист мой мятый не понравился, не знаю. На устную математику опять разрисовала ноги. Знакомая уже преподавательница предложила первой тянуть билет и снова усадила перед собой. Ни юбку задрать, чтобы списать нужную формулу ни достать шпоры из карманов. Я быстро стала строчить ответы.

– Вы можете без подготовки отвечать? – вдруг спросила она меня. Потом взглянула на мой экзаменационный, удивлённо подняла брови, но ничего не сказала.

– Не знаю… – еле слышно я пролепетала.

– Смелее, смелее, смелые города берут.

Она так по-дружески кивала головой, что я осмелела. К нам прислушивался ещё пожилой преподаватель, оказывается, профессор. Он тоже задал мне вопрос. Я ответила. Оба они улыбнулись, переглянулись между собой, и профессор поставил мне пятёрку. Потом быстро спросил: а почему вы выбрали этот институт? Я так растерялась, не знала, что ответить. Не сказать же, что ничего больше мне не светит. И непроизвольно ляпнула: он недалеко от моего дома.

Все три члена приёмной комиссии расхохотались, смеялась и я.

Когда вылетела из аудитории, на меня набросились со всех сторон другие абитуриенты: почему смеялись, какой дополнительный вопрос задали. Наперебой спрашивали, будто я какая-то всезнайка, как на это ответить, как на то. Наглый солдат тоже пристроился слушать. Хоть бы извинился за то, что мне на письменном пристроил. Он вообще целый учебник засунул себе под гимнастёрку, перехваченную ремнём. И сошло же гаду, но, видно, правильно скатать не смог, трояк получил. Ждал до последнего, когда члены комиссии устанут и сжалятся над демобилизованным. Потом я узнала, что такие, как он, хитрожопые, специально на экзамены напяливают робу, хотя к армии никакого отношения не имеют. Экзаменаторы, а многие из них прошли войну, и подумать не могут, что их так грубо обманывают, для них форма – святое. У кого поднимется рука бывшему защитнику Отечества поставить пару когда у того есть желание учиться. Вот они этим и пользуются, продумали вариант, в туалете по очереди переодеваются в старую поношенную гимнастерку, еще и значков незаслуженных понавешают: гвардеец, отличник боевой учебы, разрядник. Говнюки бесчестные.

Я была на седьмом небе – у меня пятёрка. Дома порадуются, Алка похвалит, но обязательно скажет, что Леська Никитюк в своём институте связи уже две пятёрки отхватила, днями забегала, рассказывала, что ей попалось на экзамене.

Химию я сдала тоже без проблем. Правда, немного запуталась и получила четвёрку. Оставалось сочинение. Здесь всё зависело от темы, будет свободная – значит, повезло, никаких проблем. Себя настроила писать только односложными предложениями.

Ура! Свободная тема есть и как по заказу вписывалась в моё выученное наизусть сочинение. Даже переставлять местами предложения ни к чему. Слово в слово я накатала его за час. Потом ещё почти столько же перечитывала. Хватит, больше от меня ничего не зависит. Вылетев из института на всех парах, понеслась сказать бабке, что все в порядке, чтобы не волновалась, а потом к маме, сегодня на мясоконтрольной надо будет помыть полы.

Плентухалась в переполненных трамваях, набитых очумевшими на пляжах отдыхающими. И отчего они такие недружелюбные, нервные, орут, как скаженные, ругаются? От давки или пережарились, может, на солнце. Вроде бы беззаботно валялись с раннего утра на море, на работу не надо, как мне. Сейчас пообедают и будут дрыхнуть до вечера. А потом наведут марафет и давай себе шлёндрать в центре со всем своим выводком. Скорее бы первое сентября, учебный год начинается, умотают отсюда. И одесситы, входя в трамвай, будут здороваться с вагоновожатой, а уж с кондукторшами многие пассажиры вообще заводят приятельские отношения. Они разговорчивые. Хочешь подробно про погоду, хочешь про политическую ситуацию в стране – обо всем сообщат, только спроси. Слышали, на гастроли в Одессу приезжает Аркадий Райкин. Или: вчера на Ланжероне хлопчик утонул. Шесть лет пацаненку С кем он был? Так с собственной мамашей. Вот такие теперь мамаши. Я б ту мать за ноги саму так и разорвала. Куда смотрела? Мужичка, наверное, себе приглядела?