Лестница грёз (Одесситки) - Страница 71

– Я слово ей дал, что тебя не обижу. Знаешь, завтра у Виталика день рождения, пойдём к нему, – предложил Борис.

Отец Виталика был секретарём какого-то райкома, я так и не поняла какого. Компания собралась небольшая, всего несколько пар, никого из взрослых дома не было. После небольшого фуршета все разбрелись по комнатам и началось… Угомонить своего кавалера словами я не могла, пошли в ход руки и приличная мужская сила. Мы по-настоящему с ним дрались. На шум появился именинник, который попросил своего друга расслабиться и найти что-нибудь более подходящее, ему не нужны такие сложности. Я воспользовалась моментом и рванула к дверям. Борька, нагло улыбаясь, загородил мне дорогу:

– Ну так что, расстаёмся? Плакать не будешь? Я же знаю, что тебе нравлюсь.

Я оттолкнула его, сбежала по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек, и пулей вылетела из парадной.

И почему эти двуногие безрогие такого высокого о себе мнения? Сначала выпендриваются, как Юрка Воронюк, и думают, все растают перед ними, а потом сами втюриваются по полной. Юрка теперь унижается, до чего противно, взрослый же мужик, почти на двенадцать лет старше, уже и сестру мою довел до белого каления своими стенаниями. Влюбился. Бабка посмеивается и называет его не иначе, как «твой Евгений Онегин пожаловали». Сам же нас когда-то шуранул с Лилькой, молокососками называл, вслед ещё свистел, а теперь что, припекло. Всё вспоминает, как я маленькой была, вещи их в Лузановке на пляже сторожила. В волейбол с ними играла, в основном бегала за мячом. Как с нами, школьницами, познакомился ради забавы на Приморском. Как мы врали, что взрослые уже, но всё раскрылось, и они благородно нас, от греха подальше спровадили. Свяжешься с малолетками – потом себе дороже.

Что же теперь бегать? А, подросла, совсем другое дело. Да и тогда на то свидание я только ради Лильки пошла. Ей он понравился, так что полный вперёд, Воронюк, Лилька ждет. Я, конечно, хоть и тайно, но влюбляюсь. Только в артистов, а они далеко от меня, как на другой планете. Всё свободное время, и даже лекционное иногда, провожу в кинотеатрах. А зачем тратить его на пустые и никому не нужные свидания? Глупо. Что касается волейбола, то тут вообще наметился прогресс. Уже то, что тренировались мы в СКА, говорило о многом. Это был определенный уровень. За нашими занятиями, несмотря на поздний час, наблюдали молодые солдатики, которым подфартило служить, во-первых, в Одессе, а во-вторых, при армейском клубе, известном на всю страну. Кроме того, собиралась и гражданская публика, часто приходили посмотреть ребята из нашей институтской волейбольной команды. Их тренировка была после нашей, совсем поздно, но все они были из нашей общаги, которая располагалась рядышком через дорогу.

Еще здесь готовилась к разным турнирам команда нашего одесского «Буревестника». Бергер требовал, чтобы мы обязательно присутствовали в это время в зале, и не просто сидели, а запоминали, записывали, что и как они делают. Там, конечно, было на что посмотреть, все-таки уже мастера спорта. Иногда нам предлагали сыграть с ними. Принявшая слегка на грудь компания известных одесских тренеров веселилась от происходившего на площадке. Не стесняясь, они в открытую спорили между собой, за сколько времени нас разобьют в пух и прах, а самое главное, с каким счётом. Маленького росточка Ритка Могилевская, по прозвищу ещё с седьмой спортшколы Могила, была у нас пасующей, как она орала, это на до было слышать. Мы с ней отрабатывали финт: Ритка стояла спиной ко мне и пасовала через голову назад, громко крича: Нитка! В Одессе все всегда получали клички, меня в команде прозвали Ниточкой, или проще и чаще – Ниткой, так и закрепилось. Я с четвертого «номера» лупила левой со всей силой, что была в руке, и все хлопали. К сожалению, опытные гренадёрши из «Буревестника» довольно быстро нашу комбинацию раскусили и накрывали меня блоком.

А если честно, мне прозвище придумали незнакомые мальчишки. Мы с девчонками возвращались с тренировки, а сзади шли какие-то пацаны и прикалывались. Вдруг слышим: а вот у тебя, с конским хвостом, сзади две нитки на юбке висят, ты ими асфальт подметаешь. Все оглянулись, в юбке была я одна, и девчонки стали рассматривать ее. Никаких ниток на ней не было. А эти придурки ржут, заливаются: девушка, мы думали это нитки, а это, оказываются, ваши тонкие ножки. Отсюда и пошло: Ниточка, Нитка! Сначала обижалась, злилась, а потом свыклась. Раз у всех клички, пусть и у меня будет. Что, у Ритки лучше – Могила. От фамилии схлопотала. Вот у кого удар был зверский, убийственный, как выстрел. С закрытыми глазами можно было по звуку определить, кто это врезал так по мячу. Если попадет по башке, то вообще труба: звон в ушах на двое суток гарантирован. Маленькая нежная девочка, как котёнок. Ей бы еще росточек повыше – цены не было бы.

От Риты я узнала, что она сначала поступила в технологический, курс отучилась, почувствовала, что трудновато, и Бергер перевёл ее в наш сельхоз на второй курс. Но здесь она решила тоже не оставаться, а попытать счастья в Кредитно-экономическом институте. Вроде у Могилы уже есть договорённость с волейбольным тренером Степаном Оганженяном.

– Рит, а он меня тоже возьмёт? А что, сыгранная пара, – действительно, слово не воробей, вылетит – не поймаешь.

– Ну, ты дура, Нитка. Что ж ты раньше молчала? Конечно, спрошу. В «декретной мореходке» учиться сплошная лафа.

– Где? – я выпучила на Могилу глаза.

– А ты что, не знаешь? Так в Одессе называют Кредитно-экономический институт.

– Почему?

– Вот поступишь и узнаешь!